Статья Михаила Кильдяшова в "Литроссии"

Aksakov IS 1
Фото: litrossia.ru

В № 10 от 16 марта 2018 года опубликована статья известного критика, публициста, секретаря Союза писателей России, председателя Оренбургского регионального отделения Изборского клуба Михаила Александровича Кильдяшова.

Михаил Кильдяшов «ОДИН ДРУГИМ ТЕСНИТСЯ ВЕК» (О поэзии Ивана Аксакова)

История русской литературы непредсказуема: то, что вчера виделось второстепенным, завтра может выйти на первый план, авторы, которые казались навсегда оставшимися в своем времени, неожиданно врываются в наш век, нам, застывшим в мертвой точке на путях и перепутьях, указывают спасительные направления.

Так в последние десятилетия современный читатель обратился к наследию Ивана Аксакова. Сегодня это один из самых переиздаваемых публицистов XIX века. Уже заголовки некоторых его статей говорят об актуальности аксаковских размышлений, убеждают, что круг вечных русских вопросов не ограничивается вопросами «Что делать?» и «Кто виноват?»: «Отчего так нелегко живется в России?», «В чем наше историческое назначение?», «Отчего безлюдье в России?», «Народный отпор чужестранным учреждениям», «Об отсутствии духовного содержания в американской народности».

Отдельные фрагменты статей Аксакова звучат поразительно современно – в них язык, интонация, нерв и чаяния нашей эпохи:

«Много может личная воля человека; много блага дается совершить всякому хотящему блага! Нет власти выше власти верующего, убежденного и стремящегося духа; не существует неудобств, ни тесноты, ни безвременья для подвигов правды и братолюбия…» («О необходимости личного подвига для преуспеяния гражданской жизни»).

«…оздоровление России вовсе не так мудрено и трудно, как с отчаянием в душе думают некоторые; неистощим в ней запас крепких, неиспорченных органических сил, которые стоит только вызвать наружу, освободив их из-под гнета наносного разлагающегося хлама бюрократической рухляди и чужеродных нашему государственному организму паразитных тел...» («О нравственном состоянии нашего общества - и что требуется для его оздоровления?»).

«Нельзя отрицать, что все сильнее и сильнее начинает чувствоваться в нашем обществе своего рода тоска по родине, то есть тоска по корню, по своему истинному народному типу, который все еще не вполне дается нашему разумению, воспитанному исключительно на явлениях чуждой жизни…» («Против национального самоотречения и пантеистических тенденций, высказывавшихся в статьях B.C. Соловьева»).

Иван Аксаков вернулся к нам историком и философом, литературным критиком и редактором, государственным деятелем и борцом за свободу славянских народов. Но открыть для себя Аксакова-поэта нам еще предстоит.

Быть может, в контексте русской поэзии второй половины XIX века аксаковские стихи не могут быть поставлены в один ряд со стихами Некрасова и Тютчева, но в творчестве самого Аксакова поэзия определяет очень многое. Ведь именно через поэзию возможны те прозрения, что через прозу недостижимы. Именно в поэзии предельно концентрируются смыслы, открывается инобытие. Публицист, изведавший силу поэтического слова, в каждой своей статье звучит гораздо мощнее и убедительнее, чем тот, чья мысль никогда не укладывалась в строфу, не обретала завораживающего ритма, не постигала таинственной природы рифмы. Поэзия хранит в себе все тайны бытия. Она подобна горчичному зерну, в оболочке которого сокрыто мощное древо. Из одной поэтической строки может разрастись целый философский трактат, общественный манифест, научное исследование.

Именно так происходит и в творчестве Аксакова. Его поэтическое наследие относительно невелико: около ста стихотворений и поэмы «Жизнь чиновника», «Мария Египетская», «Зимняя дорога» и, пожалуй, самая известная поэма – «Бродяга». В этой поэзии историософия и психология XIX века, но современным поэтам, литературоведам и простым читателям стоит посмотреть на аксаковскую поэзию, как и на публицистику, из дня сегодняшнего.

Весь предшествующий филологический интерес к поэзии Аксакова сводился, как правило, к изданию и комментированию текстов. Редкие же литературоведческие разборы допускали две крайности. С одной стороны – стремление вписать поэзию Аксакова в контекст славянофильства, поставить ее в один ряд с поэзией Алексея Хомякова и Константина Аксакова. При этом каждый поэт утрачивал свою самобытность, оказывался одним из представителей единого литературного направления, в котором философия и социология преобладали над литературой, отводя ей роль художественной иллюстрации славянофильских идей.

Иная крайность предполагала разбор аксаковской поэзии с позиций «чистого искусства»: анализ версификации, образов и выразительных средств в абсолютном отрыве от необходимого исторического и биографического контекста, в отрыве от столкновения литературы и действительности. При таком формалистском подходе поэзия Аксакова оказывалась будто в безвоздушной среде, лишалась своих бытийных истоков, отсекалась от времени и пространства.

Обе эти крайности не позволяют проникнуть в суть аксаковского поэтического мира, найти его краеугольный камень, увидеть, как слово способно обогнать свой век.

Каждый поэт наиболее полно раскрывается через отношение ко времени. Время ускользает от человечества, таится, меняет свои обличия. Время невозможно предугадать, порой оно замирает, порой набирает смертельно опасную скорость, делает резкие повороты, превозносит одних и низвергает других. Человек боится времени, он бессилен перед ним.

И только поэт идет на время с открытым забралом. Поэт предстает перед временем укротителем, воином и охотником, распознает след времени, знает его повадки, готовит для времени оружие и ловушки. И у каждого поэта они свои.

В поэзии Аксакова время двуедино: это историческое время – как эпоха, как мера жизни поколения – и метафизическое время – как субстанция, как мера жизни человека и человечества.

Историческое время Аксакова всегда связано с проблемой мощи и немощи своего поколения. Здесь отчетливо слышна перекличка с лермонтовским «печально я гляжу на наше поколенье»:

 

Но опытом смирилися умы,

Исчезли с ним надежды и утехи;

И жизнь теперь, как бремя, носим мы,

И веры нет в грядущие успехи!..

 

В поколении возникает непримиримый конфликт между обыденным и высоким, подвигом и повседневностью, бытом и бытием. Кажется, что пассионарная энергия поколения рассеялась впустую в чиновничьих кабинетах, где готовы «всю жизнь отдать за ленты и кресты», за «немецкие ничтожные прозванья».

Так проходят 40-ые годы XIX века. Поколение, и народ в целом, как былинный богатырь, томится на печи. Среди нарастающих тревог русский человек уже не может сидеть сиднем, изба становится тесна. Преодолевается «осень бытия»: просыпается стремление к былому великому делу, ратному подвигу и самозабвенному труду:

 

С сонных вежд стряхнув дремоту, 

Бодрой свежести полна, 

Вышла, с богом, на работу 

Пробужденная страна.

 

Такими будут три следующих десятилетия. Народ всеми своими сословиями вырвется из пространства обыденности и ворвется в пространство державных свершений. По поводу чего-то подобного в начале ХХ века священник и философ Павел Флоренский выскажет мысль, что русский народ живет в двух временных измерениях. Большинство – во времени бытовом, и меньшинство, определяющее путь народа на десятилетия и века – во времени историческом. Но, продолжает свою мысль о. Павел, бывают такие периоды, когда в историческом времени начинает жить весь народ – в пору великих испытаний или в пору вдохновенного созидания: «Это похоже на то, как если бы ледяное царство под живым лучом солнца стало таять и освободило к движению скованные дотоле льдами живые существа».

В зрелой поэзии Аксакова бытовое время вытесняется историческим. Ополчение во время Крымской войны, создание Славянского комитета, защита братских Сербии и Болгарии – все это было бы невозможным без прямого участия Ивана Аксакова. Боевой дух, славянское кровное родство, отстаивание Божьей правды там, где творится несправедливость, вылились в одно из лучших аксаковских стихотворений:

 

На Дунай! туда, где новой славы, 

Славы чистой светит нам звезда,

Где на пир мы позваны кровавый,

Где, на спор взирая величавый,

Целый мир ждет Божьего Суда!

 

Чудный миг! миг строгий и суровый!

Там, в бою сшибаясь роковом,

Стонут царств могучие основы,

Старый мир об мир крушится новый,

Ходят тени вещие кругом.

 

И века над ратными полками

Грозными виденьями встают,

Мрачными глядят на них очами,

Держат свитки длинные руками, —

К страшному ответу их зовут.

 

Там, сквозь пыл и стоны, и рыданье,

Гул и гроб тревоги боевой,

Чьих-то крылий слышно трепетанье,

Чье - то дышит мерное дыханье,

Чья-то длань простерлась над землей!

 

На Дунай! что медлишь ты напрасно?

Слыша сил властительный призыв,

Подвигов у Бога ежечасно

Ты просил... Мгновение прекрасно;

Подвиг свят, и праведен порыв!

 

О, туда! Отрадно на просторе

Там вздохнуть средь жизни мировой,

В горе всех — свое растратить горе,

В счастье всех — исчезнуть будто в море,

Хода дней не слышать над собой...

 

В общей жизни — жизнью потеряться,

В общем деле — свято послужить:

Дням таким уж вновь не возвращаться.

На Дунай! Что медлить? чем смущаться?

Раз один дается в мире жить.

 

Так проси-ж у Бога сил небесных,

Все для дня великого забудь,

Весь зажгись огнем восторгов честных,

Меж рабочих темных и безвестных

Ты везде рабочим добрым будь!

 

Это ода, гимн надвременному подвигу русского духа, где кровавая сеча становятся самым горячим проявлением соборности. В стихотворение можно вставить любой город нашей боевой славы, нашего военного похода и кинуть клич не только «На Дунай!», но и «На Париж!», «На Берлин!», «На Кабул!». И каждое слово в стихотворении останется верным для всех эпох. За этим стихотворением, как за линией горизонта, вечно будет гнаться русское время, нанизывая на себя года и десятилетия. И когда станет «один другим тесниться век», когда человек увидит, что «жизнь стареет», историческое время сдетонирует, и в поэтических образах откроется метафизическое время.

Поэзия Аксакова – это и поиск вневременной константы, поиск того, в чем потомок узнает предка, того, в чем растворятся день вчерашний, сегодняшний и завтрашний.

Кладезем чудес предстает в поэзии Аксакова природа, в неизменном лике которой отобразились ушедшие поколения и канувшие в небытие империи:

 

Полны чудес неистощимых

Природы вечные дела!

Полны пространств неизмеримых

Все неба звездные тела!

Идут чредой бессчетной годы,

Один другим теснится век;

Сменились царства и народы,

Преобразился человек!..

А ты стоишь неизменимо,

Не увядаешь ты одна;

Твое убранство нерушимо, —

Все те же солнце и луна!

Твое безмолвие ночное

Все то же таинство хранит;

Все так же небо голубое

Нас неизвестностью манит!..

 

Хранительницей Божественных истин в метафизическом времени пребывает Вечная Русь. Она зиждется на «разумной правде», правде одухотворенного ума, защищенного от скверны, и на «святом труде», возделывающем хлебную ниву, возводящем дом русского бытия:

 

Куда ты взор ни обратишь,
Какая ширь! Какая тишь!
Но всюду в ней снует, бесшумный,
Рабочей Руси труд святой…
О чудный мир земли родной,
Как полон правды ты разумной!

 

Метафизическое время отрывает взор человека от земли, чтобы тот возвел свои очи к небу и узрел незримое, услышал неизрекаемое. Человек отринет суету, сорвет с глаз пелену:

 

Чтоб видеть пыл душевной битвы

Перед Творцом, наедине,

Чтоб слышать мне полет молитвы

В благоуханной тишине!..

 

Так преодолевается земное время и открывается Божественная вечность, где не теснятся века и не стареет жизнь. Время отступает перед словом, познавшим образ Вечности. Иван Аксаков прозрел эту Вечность, как светлый лик на потемневшей иконе. Потому поэзия Аксакова возвращается из прошлого в настоящее, она зовет своего читателя, чтобы вместе с ним преодолеть время.

г. ОРЕНБУРГ

Ссылка на публикацию на сайте "Литературной России".

 
По теме
Истец обратился в суд с иском о взыскании с ответчика компенсации за нарушение исключительных прав, которое выразилось в незаконном использовании ответчиком объектов авторских прав, принадлежащих истцу.
Соль-Илецким районным судом вынесен обвинительный приговор в отношении жителя г. Соль-Илецка, которым он признан виновным в совершении покушения на хищение чужого имущества путем обмана,
Соль-Илецкий районный суд
В эти дни… 4 года назад - Законодательное Собрание В связи с распространением новой коронавирусной инфекции в Торгово-промышленной палате области с участием депутатов обсуждалось, как помочь бизнесу.
Законодательное Собрание
Старость = деменция? - ГБУЗ ООЦМП В психотерапевтическом центре ГБУЗ «ООКПБ» состоялся семинар об особенностях психической деятельности в пожилом и старческом возрасте.
ГБУЗ ООЦМП
Александровским районным судом Оренбургской области рассмотрено уголовное дело в отношении мужчины, который не уплачивал денежные средства на содержание своего несовершеннолетнего ребенка.
Александровский районный суд
Оренбургские работники культуры принимают поздравления - Orenburg.Media Сегодня, 28 марта, на праздничном мероприятии в ДК «Россия» собрались представители одной из самых непростых и в то же время самых интересных сфер общественной жизни города: библиотекари, специалисты музейного дела,
Orenburg.Media